(27 марта 2017) Педагог Геннадий Макаров и его ученики — уникальное явление для Татарстана.
Во-первых, он изготавливает и учит игре на думбре, кубызе и гуслях. Мастер разделяет понятия этнические и элитарные музыкальные инструменты. По его словам, этнические музыкальные инструменты — достояние народа, а на элитарных играли только в ханских дворцах. Также он считает, что нет такого явления, как национальные музыкальные инструменты.
— Как давно вы начали изготавливать татарские музыкальные инструменты?
— Мне трудно разделять инструменты на татарские и нетатарские. Это просто народные, этнические музыкальные инструменты.
Иногда эти инструменты называют национальными. Я не согласен с этим. Нация — это политическое понятие, которое появилось сравнительно недавно. Интерес к инструментам у меня появился еще с детства. По семейным преданиям, мой прадед играл на думбре — этакой старинной неунифицированной «балалайке».
— Какой этнос с самого начала первым изготовил эти инструменты?
— Инструменты кочуют из одной местности в другую. Если один из них понравится жителям какой-то местности, то они его используют. И не важно, кто эти жители: мордва, чуваши или удмурты. Если мы говорим, что инструмент удмуртский, это значит, что его использовали удмурты. Если говорим, что инструмент татарский, значит, его использовали татары.
— А есть инструмент, который был придуман татарами?
— Ни одна народность не придумывала музыкальные инструменты. Скажем, понравилось татарам играть на фортепиано, они играют теперь на нем. Это татарский музыкальный инструмент. Понравилось татарам играть на баяне. Баян стал татарским народным инструментом. Как тальянка. Не важно, итальянцы ее придумали или немцы. Сейчас многие считают, что тальянка исконно татарский музыкальный инструмент. Романтика национального — это удел неравнодушных молодых людей, которые хотят сохранить преемственность культуры между поколениями.
— Что вы можете сказать о курае?
— Тот курай, на котором играют сейчас татары, имеет только татарское название. Даже не татарское, а общетюркское. Потому что курай — это от слово «кура», которое означает полое растение, высыхающее к осени. По-русски это дудник, из которого делают дудку. А сыбызгы — «сыбыз» с персидского — это тоже стебель растения. И ведь не разобраться, кто первым начал изготавливать этот инструмент. Прошло уже много тысяч лет.
— В народе кто играет на подобных инструментах, которые вы изготавливаете сейчас? Кряшены, татары?
— Уже практически никто. Это исторически ушедшие инструменты, на них играют только я и мои ученики. Когда-то на псалтиревидных гуслях играли кряшены. Такие гусли имели аналоги в средневековой Европе. Домбра — это тюркские дорелигиозные традиции. Но даже слово «тюркские» для них не совсем подходит, они, скорее всего, центральноазиатские. А Урал и Поволжье — это западные области центрально-азиатской цивилизации.
— Сейчас принимается закон о сохранении нематериального культурного наследия. Какие инструменты в него могли бы войти как для кряшен, так и для татар?
— Пока никакие. Для этого должна быть проведена работа, чтобы инструменты можно было обозначить как культурно-историческое наследие, характерное для Поволжья, татарской культуры. Должна быть проведена научно-исследовательская работа, связанная с восстановлением и реконструкцией этих инструментальных традиций.
Если мы теряем архитектурные ценности, мы можем их восстановить по фотографиям, по археологическим раскопкам. И здесь так же: нужно изготовить все предполагаемые инструменты, научить желающих на них играть.
— Как изготавливаются ваши инструменты?
— Для начала должен сказать, что гусли, например, — это единственный инструмент, который сохранился в живом звучании. Знаю бабушек-кряшенок, которые играют на гуслях. Эти традиции мы в меру возможностей восстанавливаем в консерватории. Чтобы сделать гусли, надо сначала пообщаться с носителем традиций.
Дерево должно быть выдержанное, сухое. Я обычно стараюсь брать мебель, которая сушилась 60-70 лет. Тогда она будет звучать.
Раньше делали струны из кишок животных, а колки — из дерева. Сейчас уже есть готовые металлические струны. А колки я беру от старых фортепиано.
— Как делаются думбры?
— Я пытаюсь сделать так, чтобы они были похожи на образцы, которые описываются информаторами. Особенность еще в том, что раньше у думбры не было единого стандарта в форме конструкции. В каждой деревне были свои мастера, вкусы и приоритеты.
По методике — то же самое, что и с гуслями. Тоже из сухого соснового дерева склеиваются. Раньше клеили костным клеем, а сейчас я клею обычным синтетическим.
— Как долго по времени изготавливаются эти инструменты?
— В свободное время их получается сделать быстрее. Если быть незанятым и заниматься только изготовлением инструментов, то за одну неделю можно сделать любой из них. Над некоторыми я тружусь месяц. Изготавливаю только думбры, смычковый кубыз и гусли. Бывает, делаю кураи. Но это не так называемые татарские национальные кураи, в основе которых легко просматривается обычная блокфлейта, а старинные длинные кураи, которые в народе называют «нугай курай».
— На каких инструментах вы играете?
— На традиционных. В культуре этнических групп татар есть разнообразные инструменты. К ним можно отнести курай, кубыз, думбру. Я сторонник сохранения многообразия этнических традиций.
Кроме них имелись средневековые элитарные инструменты, которые использовались в ханском дворце. Во дворце казанского хана были инструменты, которые соответствовали традициям дворцовой музыки Средней Азии.
В современной культуре Татарстана стоит задача возродить и элитарные инструменты эпохи Казанского ханства. Это танбур, дэф (бубен). Я имею опыт изготовления хорасанского танбура, бубна и играю на них.
Мы еще мыслим категориями советского времени. Например, расхожее понятие «национальные инструменты» устарело и не отражает всего многообразия оттенков и нюансов истории развития музыкально-инструментального искусства того или иного региона. Если мы говорим о возрождении этнических инструментов, то их нужно возрождать по эпохам.
— Насколько аутентичны ваши инструменты по звучанию со своими далекими предками?
— Они достаточно близки по звучанию с предшественниками. Например, раньше, как я сказал, у думбры были кишечные струны, а в моей — не кишечные, но и не металлические. Я применяю капроновые струны. Они по тембру очень близки к звучанию жильных струн.
Иногда в старину вместо кишечных струн брали суровые нитки. Те, которыми шили валенки. Суровые нитки натирали воском и шлифовали. Можно сказать, что думбры были близки к старинным русским балалайкам.
На смычковый кубыз, например, раньше в качестве струн натягивали пучки волос из конского хвоста. По 30-40 конских волос на каждую струну.
К сожалению, сейчас у нас уже нет слуховой памяти, чтобы различить, какой кубыз или думбра звучит по-старинному.
У государственных учреждений имеются программы по сохранению и развитию традиционного инструментального искусства. У нас проходят музыкальные фестивали и конкурсы народных исполнителей. Но поверьте, таких народных исполнителей уже и не осталось. Сейчас нужно десятки лет работать, чтобы возродить игру на этнических инструментах в районах, селах, а потом уже можно проводить фестивали. А у нас устойчивый механизм промежуточной работы по этническим инструментам не сформирован, но проводятся конкурсы и фестивали. Результатов нет, но есть галочка о проведении.
— А именно ваши этнические инструменты где-нибудь звучат?
— Звучат. Я благодарен Казанской консерватории и Казанскому институту культуры. В них даются уроки ознакомления с этническими традициями и этническими музыкальными инструментами. Этнические инструменты для своих учеников я изготавливаю сам.
— Этнические инструменты включены в учебный план, или это ваша инициатива —преподавать на них?
— Они включены в учебный план как региональный компонент. Раз в неделю студенты первых двух курсов учатся играть на этнических музыкальных инструментах, а также получают опыт игры в составе ансамбля старинных инструментов. Мы часто выступаем перед населением.
— Какой музыкальный инструмент выбирают больше учеников?
— Думбра более колоритная. В ней есть своя экзотика. На ней играть проще, поэтому выбирают думбру.
— Сколько у вас учеников?
— На кафедру этномузыковедения мы принимаем двух или трех студентов. Они учатся четыре года.
С ними мы недавно выступали в Альметьевском колледже искусств, в Елабуге, в Пестрецах. Сейчас готовимся к поездке в Закамский регион.
Для этого мы связываемся с местными этнокультурными организациями и согласовываем выступления. Хочется выразить большую благодарность кряшенской этнокультурной организации РТ, которая помогает нам с транспортом и всячески поддерживает нас.
— Сколько по времени занимает обучение игре на инструментах?
— Практически через две недели уже можно научиться играть и петь.
— Расскажите о себе.
— Мне 65 лет. Это возраст, когда уже надо в полную мощь отдавать нажитое и готовить новое поколение. Чем я собственно и занимаюсь в Казанской консерватории. Я закончил музыкально-педагогический факультет КГПУ по специальности «учитель музыки».
В Татарстане очень большой интерес к историческому культурному наследию, но на серьезном уровне к старинным инструментам внимания недостаточно.
— Как привлечь внимание к этому направлению искусства?
— Нужно усилить исследования и сделать эти результаты доступными для молодежи, чтобы ценности истории музыкальной культуры Поволжья в эпоху Булгара, Казанского ханства, государства Российского были доступными в современном информационном пространстве. Ну и, конечно, должно быть больше звучащей музыки на этих инструментах.
— Вы подготавливаете специалистов по этнической музыке только в консерватории?
— Только в консерватории. Имеются возможности и в институте культуры, но там эти дисциплины преподаются лишь для общего ознакомления. Наши студенты после завершения обучения сами организовывают фольклорные коллективы, занимаются научно-исследовательской деятельностью.
Беседовала Дария Ярхамова